В этой теме нет ответов

[Витяныч]

Из статей Сергея Петрунина.

        Противостоявшие русским немцы и австрийцы налаживали фронтовой быт с немецкой основательностью. Например, их бараки в ближнем тылу были оборудованы не "парашами" а специальными уборными.
      Были даже переносные туалеты, прообразы современных дачных биотуалетов - этакие ящики с ручками, которые можно было оттащить, например, на середину цветущего луга, как это описано у Ремарка.
Что же касается окопов, то, к примеру, газета "Русское слово" от 20 июля 1916 года приводила такой рассказ одного из фронтовиков:
      "Я оглянул взятый окоп и глазам не верю. Неужели мы взяли эти укрепления? Ведь это же не окоп, - это настоящая крепость. Все - железо, бетон. Понятно, что сидя за такими твердынями, австрийцы считали себя в полной безопасности.
       Жили в окопах не по-домашнему лишь, а по-семейному. В десятках окопов, по занятии их, мы находили в каждом офицерском отделении много дамских зонтиков, шляп, нарядных модных пальто и накидок. В одном полковом штабе взяли полковника с женою и детьми".




      Будущий маршал Василевский так говорил об оборонительных позициях врага: "Были оборудованы гораздо лучше - добротные блиндажи, окопы укреплены матами из хвороста, на некоторых участках укрытия от непогоды. Российские солдаты, к сожалению, таких условий не имели.
     От дождя, снега, заморозков они спасались под своей шинелью. В ней и спали, подстелив под себя одну полу и накрывшись другой".
     А вот как рассказывал про немецкий быт на фронте сбежавший из плена некий рядовой Василисков: "Бяда, хорошо живут черти. Окопы у них бетонные, как в горницах: чисто, тепло, светло. Пишша - что тебе в ресторантах. У каждого солдата своя миска, две тарелки, серебряная ложка, вилка, нож. Во флягах дорогие вина..."



          Впрочем, и австрийское, и немецкое общество оставалось в те годы тоже во многом сословным. Описанные "маленькие радости" окопной жизни, как пишет историк Елена Сенявская, доставались в первую очередь высшим офицерам, потом низшим, потом унтер-офицерам и лишь в самой меньшей степени - солдатам.
          Русская разведка, сообщая о плохом снабжении австрийских солдат, подчеркивала: "Офицеры были в изобилии снабжены консервами и даже вином. Когда на привале они начинали пиршествовать, запивая еду шампанским, голодные солдаты приближались к ним и жадно смотрели, когда же кто-нибудь из них просил дать хоть кусочек хлеба, офицеры отгоняли их ударами сабель".



         А вот для сравнения воспоминание о жизни во французских окопах на Западном фронте, оставленное писателем Анри Барбюсом:
       "Обозначаются длинные извилистые рвы, где сгущается осадок ночи. Это окопы. Дно устлано слоем грязи, от которой при каждом движении приходится с хлюпаньем отдирать ноги; вокруг каждого убежища скверно пахнет мочой.
       Если наклониться к боковым норам, они тоже смердят, как зловонные рты. Из этих горизонтальных колодцев вылезают тени; движутся чудовищными бесформенными громадами, словно какие-то медведи топчутся и рычат. Это мы".



           В результате настоящим бичом Первой мировой стал сыпной тиф, разносимый вшами. Эпидемии тифа нередко косили солдат даже в больших количествах, чем вражеские пули, а потом перекидывались и на гражданское население.
        Так было, например, в Сербии в 1915 году и в погрузившейся в разруху после революции 1917 года России. Тифом болели и славившиеся своей чистоплотностью немцы, несмотря на появившиеся в войсках специальные дезинфекционные котлы-вошебойки, где одежду обдавали раскаленным паром.
         Многие солдаты отказывались сдавать на обработку свои вещи, опасаясь их порчи, и во время отпусков приносили тиф из окопов домой. К 1919 году до 16% всего населения Германии переболело сыпным тифом.



          На фронтах, проходивших по территории теплых стран, страдали от малярии - в 1916 году только на Салоникском фронте потери войск союзников по Антанте от этой болезни составили более 80 000 солдат, большинство из которых пришлось эвакуировать, а часть умерли.
         Но помимо этих были и другие "профессиональные" болезни солдат Первой Мировой, хоть и не уносившие сразу в могилу, но крайне мучительные. Например, так называемый "синдром траншейной стопы", описанный медиками именно в 1914-1918 годах.



        Для борьбы с сыростью в окопах англичане и французы на Западном фронте и немцы, на всех фронтах, активно использовали насосы, откачивавшие воду (правда, до тех пор, пока осколки или пули не выводил их из строя).
        Но у русских такой сложной по тем временам техники (как и протянутых на фронт водопроводов с чистой водой вместо пропитанной испражнениями и трупным ядом) было мало.



        Еще одна "спутница" солдатского быта - так называемая "Волынская" или "Окопная лихорадка", впервые описанная в окопах на Волыни в 1915 году, но мучившая солдат и на Западном фронте (в частности, этой болезнью переболел автор "Властелина колец" Джон Толкиен).
        Как и тиф, окопную лихорадку разносили вши. И хотя солдаты от нее не умирали, но мучились до двух месяцев от тяжелых болей по всему телу, включая глазные яблоки.



         Как пишет историк Михаил Кожемякин, "качество французского военного питания на разных этапах Первой мировой значительно различалось.
       В 1914 - начале 1915 года оно явно не соответствовало современным стандартам, но потом французские интенданты догнали и даже перегнали иностранных коллег. Наверное, ни один солдат в годы Великой войны - даже американский - не питался так хорошо, как французский.
       Главную роль тут сыграли давние традиции французской демократии. Именно из-за нее, как ни парадоксально, Франция вступила в войну с армией, не имевшей централизованных кухонь: считалось, что нехорошо заставлять тысячи солдат есть одно и тоже, навязывать им военного повара.
       Потому каждому взводу раздавали свои комплекты кухонной утвари - говорили, что солдаты больше любят есть, то, что сами себе приготовят из набора продуктов и посылок из дома (в них были и сыры, и колбасы, и консервированные сардины, фрукты, джем, сладости, печенье). А каждый солдат - сам себе и повар.



           Паек французских солдат с 1915 года был трех категорий: обычный, усиленный (во время боев) и сухой (в экстремальных ситуациях).
        Обычный состоял из 750 граммов хлеба (или 650 граммов сухарей-галет), 400 граммов свежей говядины или свинины (или 300 граммов мясных консервов, 210 граммов солонины, копченого мяса), 30 граммов жира или сала, 50 граммов сухого концентрата для супа, 60 граммов риса или сушеных овощей (обычно фасоли, гороха, чечевицы, "сублимата" картофеля или свеклы), 24 граммов соли, 34 граммов сахара. Усиленный предусматривал «прибавку» еще 50 граммов свежего мяса, 40 граммов риса, 16 граммов сахара, 12 граммов кофе.



          Все это, в целом, напоминало русский паек, отличия состояли в кофе вместо чая (24 граммов в день) и спиртных напитках. В России получарка (чуть более 70 граммов) спиртного солдатам до войны полагалась только по праздникам (10 раз в год), а с началом войны был и вовсе введен сухой закон.
       Солдат французский тем временем выпивал от души: вначале ему полагалось 250 граммов вина в день, к 1915 году - уже пол-литровая бутылка (или литр пива, сидра).
       К середине войны норма спиртного была увеличена еще в полтора раза - до 750 граммов вина, чтобы солдат излучал оптимизм и бесстрашие настолько, насколько это возможно. Желающим также не возбранялось и прикупать вино на свои деньги, из-за чего в окопах к вечеру встречались солдаты, не вяжущие лыка.
        Также в ежедневный паек французского воина входил табак (15-20 граммов), в то время, как в России на табак для солдат собирали пожертвования благотворители.



        На фоне торжества французской военной гастрономии и даже русского, простого, но сытного общепит, а немецкий солдат питался более уныло и скудно.
      Воюющая на два фронта сравнительно небольшая Германия в затяжной войне была обречена на недоедание. Не спасали ни закупки продовольствия в соседних нейтральных странах, ни ограбление захваченных территорий, ни государственная монополия на закупки зерна.
      Широкое распространение получили суррогаты: брюква заменяла картофель, маргарин - масло, сахарин - сахар, а зерна ячменя или ржи - кофе. Немцы, кому довелось сравнить голод в 1945 году с голодом 1917 года, потом вспоминали, что в Первую мировую было тяжелее, чем в дни крушения Третьего Рейха.



         Скудно питались и британские солдаты, которым приходилось везти продовольствие по морю (а там орудовали немецкие подводные лодки) или закупать провиант на месте, в тех странах, где шли военные действия (а там его не любили продавать даже союзникам - самим едва хватало).
         В общей сложности за годы войны англичане сумели переправить своим частям, сражающимся во Франции и Бельгии, более 3,2 млн тонн продовольствия, чего, несмотря на поражающую воображение цифру, было недостаточно.




          Как и немцы, британцы тоже начали использовать при выпечке хлеба добавки из брюквы и репы - муки недоставало. В качестве мяса нередко использовалась конина (убитые на поле боя лошади), а хваленый английский чай все чаще напоминал "вкус овощей".
         Правда, чтобы солдаты не болели, англичане додумались баловать их каждодневной порцией сока из лимона или лайма, а в гороховый суп добавлять растущую вблизи фронта крапиву и другие полусъедобные сорняки. Также британскому солдату полагалось выдавать по пачке сигарет или унции табака в день.



        Британец Гарри Патч - последний ветеран Первой мировой, умерший в 2009 году в возрасте 111 лет, так вспоминал тяготы окопной жизни:
      "Однажды нас побаловали сливовым и яблочным повидлом к чаю, но галеты к нему были "собачьи". Печенье было так тяжело на вкус, что мы выкинули его.
      И тут неизвестно откуда прибежали две собаки, чьих владельцев убили снаряды, начали грызться за наше печенье. Они сражались не на жизнь, а на смерть.
        Я подумал про себя: "Ну, я не знаю... Вот двое животных, они сражаются за свою жизнь. А мы, две высоко цивилизованные нации. За что мы боремся здесь?"



         Развитию стресса у русских солдат способствовала и невозможность снять его традиционным методом - с началом войны в стране был введен "сухой закон" (примечательно, что в германской и французских армиях алкоголь солдатам на фронте выделяли весьма щедро).
      Поэтому при первой возможности добыть спиртное военные устраивали настоящие оргии. Публицист и психиатр Лев Войтоловский, заведовавший во время войны военно-полевым госпиталем, описывает душераздирающую картину, увиденную им в дни "Великого отступления" летом 1915 года в Полесье:
      "Варынки, Васюки, Гарасюки... В воздухе пахнет сивушным маслом и спиртом. Кругом винокуренные заводы. Миллионами ведер водку выпускают в пруды и канавы.
       Солдаты черпают из канав эту грязную жижу и фильтруют ее на масках противогазов. Или, припав к грязной луже, пьют до озверения, до смерти...
      Во многих местах достаточно сделать ямку, копнуть каблуком в песке, чтобы она наполнилась спиртом. Пьяные полки и дивизии превращаются в банды мародеров и на всем пути устраивают грабежи и погромы. Пьянствуют все - от солдата до штабного генерала. Офицерам спирт отпускают целыми ведрами".



          Прекрасно зная проблемы русских, немцы нередко устраивали провокации - известны случаи, когда они подбрасывали к русским позициям бутылки с отравленным спиртным и "дешево, надежно и практично" вымаривали целые роты.
        Другим известным с древности способом "снятия стресса" на войне был секс. Но если предусмотрительные немцы подтягивали к фронту специальные передвижные бордели с проститутками - так называемые "Дома радости", то русским и тут было сложнее.
      Немудрено, что резко возросло и количество венерических заболеваний. Количество переболевших "срамными" болезнями в годы войны в России оценивают в 3,6 миллиона мужчин и 2,1 миллиона женщин.















http://oper-1974.livejournal.com/489644.html