Сообщений в теме: 5

[Коllекционер]

В процессе совершенствования металлических средств платежа наступает момент, когда «из функции денег как средства обращения возникает их монетная форма»1. Уже в древности люди задавались вопросом: почему металлические деньги названы монетами, где и когда они появились впервые? Одно из бесчисленных преданий античного мира сообщает о тяжелой для Рима борьбе с эпирским царем Пирром. На Капитолийском холме, в сердце Рима, располагался хр'ам богини Юноны по прозванию «Монета» (от лат. moneo — советую, устраиваю). Легенда повествует, что Юнона-Советчица предоставила римлянам денежные средства на ведение войны и обеспечила ее победоносное завершение. В 275 г. до н. э. (это уже исторический факт) Пирр потерпел сокрушительное поражение. В знак благодарности богине в ее храм был перенесен денежный двор, а его продукция стала именоваться монетой... Как греки, так и римляне изобретение денег приписывали своим богам или мифическим героям. Затем великий мыслитель древности Геродот (V в. до н. э высказал мнение, что родиной монеты является малоазиатское государство Лидия, и оказался прав: новейшими исследователями установлено, что, действительно, монету породила Лидия, приступившая к ее эмиссии (производству) в конце VII в. до н. э.; несколькими десятилетиями позже примеру лидийцев последовал греческий город Эгина. Монета представляет собой дискообразный металлический слиток, обе стороны которого занимают клейма в виде изображений и л е г е н д (надписей), играющие роль своеобразных знаков качества, гарантируемого государством. Основными металлами, использовавшимися для изготовления монет, стали золото, серебро, биллон (серебро со значительной .л и г а ту р о и — примесью неблагородных металлов), медь и бронза1. Характеристики монеты как объекта нумизматического исследования можно разделить на две основные группы — материальную и внешнюю. К первой относятся такие понятия, как «металл», «вес», вытекающий из монетной стопы (строго установленного числа монет одного достоинства, которое должно быть изготовлено из определенной весовой массы металла), и «проба» (процентное соотношение между количествами благородного металла и лигатуры). Внешняя группа монетных признаков представлена полем (поверхностью обеих сторон монеты), гуртом (обрезом), легендами и изображениями, типом (характером взаимного расположения легенд и изображений) и, наконец, двумя сторонами — лицевой (avers — сокр. av или л. с.) и оборотной (revers — сокр. rv или об. с.). С рождением монеты денежные единицы, базирующиеся на одноименных, весовых количествах металла, постепенно исчезают, а их названия становятся условными. Прогрессирующее расхождение между весовыми и денежными названиями — важная, но не единственная сторона процесса неуклонного обесценения денег. Одновременно наблюдается понижение их пробы; затем, при сохранении прежних названий монет, более ценные металлы уступают место менее ценным. С течением времени понятия, определяющие денежную единицу, не только теряют свой реальный смысл, но зачастую переходят в свою противоположность. Общеизвестны такие выражения, как «ни гроша за душой», «грош ему (этому) цена», «не стоит и гроша (ломаного, медного)», «пропасть ни за грош». Смысл их предельно ясен: употребляются они тогда, когда требуется указать на нечто крайне малоценное (в таком же значении применяется и понятие «гроши», с ударением на последнем слоге). Итак, слово «грош» выступает как своеобразное мерило ничтожности. А между тем появившаяся в конце XII в. серебряная монета с таким названием (от лат. «grossus» — большой) в три последующих столетия была одной их самых ценных денежных единиц Европы. Не случайно в белорусском и украинском языках слово «гроши» (с ударением на первом слоге) приобрело смысл собирательных понятий «деньги, богатство». С XV в. вес и качество гроша постепенно снижаются, а в XVIII в. он выступает уже в медном обличьи (в России—как двухкопеечник). И поныне в разговорной речи 10-копеечную монету порой называют гривенником. Происхождение этого слова берет начало от IX века, когда распространенное украшение в виде обруча (преимущественно серебряного), одевавшегося на шею («загривок»), именовалось гривной. В XII в. это название наследуется платежными слитками серебра весом до 200 г, а значительно позже, в XVIII в., начинается производство мелкой серебряной монеты—гривенника1. Сейчас десятикопеечник чеканится из белого сплава, вовсе не содержащего серебра. Говоря о непрерывном понижении реальной стоимости металлических денег, необходимо учитывать еще одно немаловажное обстоятельство. К. Маркс, цитируя довольно известного в свое время экономиста Додда, приводит следующий пример: «Пекарь, который сегодня получил прямо из банка совершенно новенький соверен (золотая монета, равная 1 фунту стерлингов.— В. Р.) и завтра отдает его мельнику, отдает не точно тот же самый соверен; он стал легче, чем был в тот момент, когда пекарь его получил»2. Это вполне понятно: по самой своей физической природе монеты ежечасно обесцениваются вследствие неизбежной потери веса в результате стирания3. Практически невозможно даже на самый короткий промежуток времени изъять из обращения монеты, потерявшие какую-то часть своего веса в результате изнашивания. Столь же невозможно, оставляя их в обращении, при каждой торговой сделке учитывать степень их естественного обесценения: при первой же попытке осуществить такой эксперимент нормальные действия рыночных механизмов столкнулись бы с непреодолимыми трудностями. Таким образом, несмотря на то что «ножницы» между названиями и реальной стоимостью денежных единиц постоянно расширяются, различные по степени монеты одного номинала (нарицательной стоимости) продолжают «по инерции» обращаться на равных правах, полученных ими в момент выхода из-под пресса. В результате чем дальше, тем больше деньги перестают соответствовать цене приобретаемых на них товаров. Иными словами, монета как средство платежа начинает приобретать символический характер. Наконец появляются бумажные деньги. Они в буквальном смысле этого слова являются лишь знаками, представляющими золотой и товарный запасы страны, которые и обеспечивают их обращение по курсу, установленному государством. В активном участии монет в повдедневной, ежечасной жизни людей кроется причина непроходящей научной ценности нумизматических памятников. Круг идей и понятий, заключенных в них, выходит далеко за пределы чисто нумизматических рамок, ставя их в ряд благодарнейших и неисчерпаемых источников для исследований не только нумизмата, но и археолога и экономиста, историка и искусствоведа, филолога и этнографа. В 227 г. до н. э. мощное землетрясение уничтожило одно из семи «чудес света» — огромную статую бога Гелиоса на острове Родос в Эгейском море. Мы не знали бы о том, как выглядело это грандиозное сооружение, если бы не сохранившиеся современные ему монеты.

[Коllекционер]

Благодаря сообщениям античных авторов и древней надписи на камне, найденной в Крыму, стало известно имя правителя скифов II в. до н. э. Скилура. Представление о его внешности дают каменный барельеф и несколько монет. В 1946 г. при раскопках столицы царства Скилура -— Неаполя Скифского, развалины которого были обнаружены на окраине г. Симферополя, археологи открыли выдающийся памятник — каменный мавзолей с 72 погребениями. Одно из них, самое древнее и самое богатое, возбудило особый интерес. Череп из этого захоронения был передан, без указания места и обстоятельств находки, М. М, Герасимову - антропологу, скульптору и археологу, который на основе разработанного им метода восстанавливал внешний облик давно умерших людей по черепам. Человек, скульптурный портрет которого был воссоздан в мастерской М. М. Герасимова, сразу был узнан историками: это был Скилур! Об этом с несомненностью свидетельствовали упомянутый барельеф и монеты, чеканенные царем в захваченной им Ольвии. Таким образом, прижизненные портреты Скилура не только подтвердили высокий уровень мастерства современного скульптора, но и, что главное, позволили установить место погребения создателя одного из древнейших государств на территории нашей страны. Монеты, обнаруживаемые при археологических работах, дают возможность не только датировать уже известные памятники, но и открывать новые. В 1951 г. при сносе руин замка в г. Быхове Моги-левской области в основании одного из его углов была найдена монета 1562 г. В 1959 г. при земляных работах по улице Подгорной в г. Могилеве обнаружен фундамент старого здания, под которым оказалось 19 монет 1664 — 1699 гг. В 1926 г. житель деревни Большие Мацевичи Минской области, разбирая пришедший в ветхость дом, обнаружил «под подрубом» монету 1809 г. Эти находки (вспомним о бытовавшем ранее обычае класть под углы строящегося дома деньги!) позволяют утверждать, что быховский замок основан в начале 1560-х гг. (не ранее 1562 г.), дом на улице Подгорной построен в самом конце XVII в. (не ранее 1699 г.), а крестьянская хата в Больших Мацевичах послужила людям не менее 117 лет. Между 1838 и 1845' гг. в деревне Чахет Брестской области трижды были открыты монеты Римской империи. Необычайная их концентрация в одном пункте привлекла внимание археологов. В результате были обнаружены следы поселения, относящегося к первым векам н. э. Несмотря на чрезвычайно объемную научную информацию, которую способна дать старинная монета, она сама по себе не является основным объектом труда ну'мизматов. Определение и описание монет — лишь начальная стадия их работы. Главная же цель нумизматических исследований гораздо сложнее и интереснее, и связана она, прежде всего, с кладами. Сокровище, клад... Сами эти понятия не случайно означают нечто скрытое, сокровенное, положенное в неизвестный никому, кроме его владельца, тайник. Трудно встретить человека, который оставался, бы равнодушным к захватывающим историям о несметных богатствах, укрытых некогда пиратами, разбойниками или купцами на неведомых островах, в мрачных подземельях, под курганами, в руинах церквей и замков, у берега глухого лесного озера или под заветным дубом. Тема клада прочно обосновалась в устном народном творчестве, стала одним из излюбленных мотивов произведений многих писателей и поэтов. Таинственность, окутывающая древние сокровища, зачастую усугублялась рассказами о потусторонней «нечистой силе», которая охраняет их. Всем хорошо известен сборник рассказов Н. В. Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки» и, разумеется, помещенная в нем «быль» под названием «Вечер накануне Ивана Купала». Напомним ее содержание. «Бесовский человек» Басаврюк, соблазнив бедного парубка Петра возможностью быстрого обогащения, приводит его в глухой Медвежий овраг на полуночную встречу с ведьмой. Баба-яга, как и всякая уважающая себя нечистая сила, начинает со страшных магических церемоний, сопровождаемых таинственными заклинаниями, и наконец определяет место сокрытия клада. «Петро, поплевав на руки, схватил заступ, надавил ногою и выворотил землю... Что-то твердое!.. Заступ звенит и нейдет далее. Тут глаза его ясно начали различать небольшой, окованный железом сундук. Уже хотел он достать его рукою, но сундук начал уходить в землю... Ведьма топнула ногою: синее пламя выхватилось из земли; середина ее вся осветилась и стала будто из хрусталя вылита; и все, что ни было под землею, сделалось видимо, как на ладони. Червонцы, дорогие камни в сундуках, в котлах...»

[Коllекционер]

В трагедии Иоганна Гёте «Фауст» дьявол Мефистофель в ответ на слова императора «денег нет, скорей же их достань» с издевкой отвечает: «Клад недалек, но, чтобы докопаться, искусство нужно и уменье взяться». «...царевна Екатерина (сестра Петра I.— В. Р.) мечтает найти клады, для этого она велит Домне Вахрамее-вой видеть сны про клады. Домна такие сны видит, и царевна надеется быть с деньгами», — читаем мы в романе А. Н. Толстого «Петр I». Не приходится удивляться появлению на Руси целой серии специальных «руководств» по раскрытию «заговоренных» кладов, а в Западной Европе даже таких фундаментальных «исследований», как «Книга чудес, написанная доктором Иоганном Фаустом, или черный ворон, или тройная сила над адом, посредством которой я мог заставить духов доставлять мне все, что я пожелаю. Будь это золото или серебро, большие или малые клады». Порой отчаявшийся кладоискатель оставлял бесплодные попытки перехитрить нечистую силу и решался на предельно рискованный шаг — непосредственный контакт с сатаной, который, как известно, усердно охотился за христианскими душами, не останавливаясь ни перед какими издержками. Архивы «Святейшей инквизиции» сохранили полный текст договора с «князем тьмы», составленного в 1676 г. неким итальянским аристократом. Этот документ («законность» его скреплена подписью нотариуса!) состоит из 28 обстоятельных параграфов, выдержанных в форме обращения к дьяволу. Один из них гласит: «Если мне понадобится большая сумма денег — когда бы это ни произошло и для какой бы цели это ни было,— ты обязан доставить мне клад из потайного места или из-под земли. И где бы он ни был спрятан или зарыт, я за ним не пойду, а ты сам должен вручить его мне...» Иногда кладоискатели организовывали добротно оснащенные, дорогостоящие экспедиции. Об одном из таких предприятий сообщает «Путешествие мессира Иосафата Барбаро, венецианского дворянина, в Тану», написанное в 1450-х гг. Автор этой книги вспоминает о своем 16-летнем пребывании в генуэзской колонии Тане (Танаисе, нынешнем г. Азове), куда он приехал в 1436 г. Он узнает о том, что ранее «прибыл туда из Каира человек по имени Гульдебин и сказывал, что, будучи еще в Каире, слышал он от одной татарской женщины о сокровище, зарытом аланами (племенами, обитавшими в древности в бассейне р. Дона.—в. Р.) в кургане, именуемом Контеббе, и даже получил от нее наставление, каким образом отыскать это сокровище... Гульдебин принялся раскапывать курган и продолжал безуспешно эту работу до самой кончины своей...» Безрезультатность этих раскопок не обескуражила Иосафата Барбаро, для которого бесспорным было одно: у незадачливого Гульдебина просто «недостало уменья для отыскания означенного клада». В 1437 г., накануне дня святой Екатерины (25 ноября), он совместно с шестью купцами принимает решение «употребить все возможные старания для отыскания сего сокровища». Очевидно, для того чтобы полностью застраховать себя от возможности неудачи, компаньоны включают в состав своей фирмы и св. Екатерину («Я полагал ее осьмою участницею в наших договорах и условиях»,— простодушно признается Барбаро). Наняв 120 работников с жалованием по 3 дуката (весьма значительная для того времени сумма!) в месяц каждому, искатели клада приступили к вскрытию огромного «кургана» (судя по всему, городища: Барбаро не преминул дать его обстоятельное описание) в 60 милях от города. Наступившие холода прервали раскопки. В марте 1437 г.,— продолжает Барбаро,— «найдя все признаки, о которых нам говорили, и, убедившись еще более в истине слышанного нами, мы, в полной надежде найти обещанное сокровище, удвоили старания свои. Мы пустились таскать носилки усерднее, чем те люди, которым мы платили, и как раз я стал мастером по носилкам». На этот раз уже 150 рабочих 22 дня разворачивают землю... Результаты этого титанического труда, несомненно, представили бы значительный интерес для современного археолога, но оказались малоутешительными для основательно поиздержавшихся купцов. В 1889 г. на островке Уполу (архипелаг Самоа) поселился Роберт Льюис Стивенсон. Туземцы были поражены невероятной, по их представлениям, суммой в 400 фунтов стерлингов, уплаченной им за участок земли. Именно это незначительное обстоятельство, как, очевидно, и принадлежность перу Стивенсона всемирно известного романа «Остров сокровищ», породили после смерти писателя в 1894 г. многочисленные россказни о несметных богатствах, якобы зарытых им под своим домом или неподалеку от него. Одна из «точных» карт с указанием места захоронения клада неисповедимыми путями попала в руки богатого владивостокского купца Акима Седых. В 1903 г. Аким, снарядив судно, отправился за «сокровищами» Стивенсона. Добравшись до Уполу, он купил виллу, некогда принадлежавшую Стивенсону, и поселился в ней. Десятилетние поиски клада, как и следовало ожидать, завершились полным провалом. Дотла разорившийся Аким, не имея средств для возвращения на родину, умер на чужбине... Даже в XIX в., когда лихорадка кладоискательства, расцветшая на почве суеверий средневековья, должна была, казалось бы, увянуть, мы сталкиваемся с поразительными историями... В 1837 г. по приказу начальника гарнизона г. Тамани ведутся поиски клада, «данные» о котором были сообщены казаку... явившейся к нему во сне богородицей! Историю удивительного легковерия царских властей и самого монарха хранят фонды Центрального государственного исторического архива БССР. Дело под названием..«О розыске денег, зарытых французами»1 открывает запись от 18 июля 1851 г., гласящая: «Дворянин Адам Щелковский донес г. Виленскому Военному Губернатору, что ему известны некоторые места в Западных губерниях, где ретировавшиеся в 1812 году французские войска зарыли в землю ящики с деньгами... По всеподданнейшему докладу Шефа Корпуса Жандармов... Государь император Высочайше соизволил разрешить для отыскания сих мест отправить Щелковского с одним~из чиновников Виленского Военного Губернатора с тем, что таковые поиски могут быть проведены и в других губерниях». Далее следует указание Могилевского вице-губернатора полицейским властям губернии оказывать поискам сокровищ «всевозможное содействие... и о том, что будет открыто, не медля донести». 30 июля копысский земской исправник сообщает губернатору, что сопровождающий Щелковского чиновник прибыл «для отыскания... оставленных в 1812 году французскими неприятельскими войсками в двух ящиках в золоте денег, закопанных на могильнике», и что «...на означенном могильнике производится копка». Однако, несмотря на то что Щепков-ский к этому времени успел основательно «уточнить» свои первоначальные показания (речь, как видим, идет уже не просто о «ящиках с деньгами», а о «двух ящиках в золоте денег»), тот же исправник 2 августа рапортует в Могилев: «Работы окончены, и ничего не оказалось». Случалось, что удивительные совпадения различных обстоятельств заражали людей вирусом кладоискательства и, смешав действительность с совершенно нереальными навязчивыми идеями, заставляли их очертя голову бросаться в омут поисков несуществующих сокровищ. П. В. Харлампович, бывший директор Белорусского государственного музея, сопровождает описание клада, найденного у хутора Катейки Смолевичского района Минской области в 1925 г., следующим примечанием: «Явившись в канцелярию музея с монетами, Яновский (находчик.— В. Р.) рассказывал об обстоятельствах находки клада. Однажды он пришел домой и застал там цыганку, которая гадала его жене. Яновский стал кричать на хозяйку за то, что она верит выдумкам обманщицы. Цыганка пристала к хозяину, что и ему погадает и скажет правду. Чтобы отвязаться от докучливой цыганки,, Яновский шутя согласился выслушать ее. И вот она сказала ему, что скоро к нему придет женщина, которую он даже не ждет, а вскоре после этого он найдет клад серебряных денег. «Когда найдешь его — ищи бочку золота», — добавила цыганка. На этом она закончила свой разговор. Яновский не придал значения гаданию цыганки, но к нему пришла, действительно, одна родственница. Невольно Яновский вспомнил цыганку, когда, работая на поле, он нашел эти деньги: «Вот тогда я, жена и дети как будто ошалели — так мы искали бочку золота», — говорил Яновский. «Я-то уже отошел, а жена и дети еще и сейчас ищут золото и не могут успокоиться». В последние десятилетия невиданного размаха достиг ажиотаж, искусственно раздуваемый вокруг тайных сокровищ падкой на сенсации западной прессой.

[Коllекционер]

Предприимчивый американский адвокат Ральф Одам издал в 1950 г. «документ», название которого говорит само за себя: «Подлинная карта пиратских сокровищ, потерянных или спрятанных на земле и в водах Флориды». Автор этого произведения сообщает «достоверные» сведения о «несметных сокровищах пирата Вильяма Роджерса, известного по кличке Билли Кривые Ноги..., о богатейших кладах, зарытых и потерянных Гаспариллой (Черным Цезарем) и другими знаменитыми пиратами, а также более честными людьми, которые оставили несметные сокровища, оцениваемые ныне в 165000000 долларов». Легковерным покупателям эта карта, разумеется, не принесла богатств, зато Одам основательно округлил свой банковский счет... На более «научную» основу поставил дело председатель «Поисковой ассоциации» (есть, оказывается, и такая!) Фердинанд Коффман. Его «Атлас сокровищ», впервые увидевший свет в 1952 г., выдержал в США много изданий. В этой объемистой книге, будоражащей психику читателя, содержится перечень около 5000 мест гибели кораблей с золотым и серебряным грузом. От страждущих стать обладателями кладов требуется совсем немногое—приобрести этот «путеводитель» и приняться за работу... 17 июля 1730 г. в г. Сан-Дени на о. Реюньон (западнее о. Мадагаскар) при огромном стечении народа был повешен пират Оливье Вассера, более известный под своей профессиональной кличкой «ля Бюз» (Обжора). Прежде чем палач выбил у него скамейку из-под ног, Обжора успел бросить в толпу листок бумаги, испещренный непонятными значками, воскликнув: «Найдете клад, кто сможет!» До сих пор специалисты и любители ломают головы над запиской корсара. Многие, убежденные, что расшифровали ее, и сейчас ищут эти сокровища. «Легенды о кладах на дне моря — на девяносто процентов мистификация и обман; единственное золото, о котором можно тут говорить, — то, которое перекочевывает из карманов романтиков-легковеров в руки ловких дельцов», — пишет знаменитый исследователь морских глубин Жак Ив Кусто. Тем не менее, не спешите с выводом, что тайные сокровища — вымыслы, лишенные каких бы то ни было оснований. Клады не только плоды фольклорной фантазии, творчества художников слова или предприимчивых бизнесменов. Сведения о них начиная с глубокой древности содержат и достаточно авторитетные источники. О кладах сообщают Аристофан, Ксенофонт и Платон (V—IV вв. до н. э.), Аристотель (IV в. до н. э.), Гораций (I в. до н. э.), Лукиан (II в.), Плутарх и Элиан (II—III вв.), а также другие античные авторы. В «Повести о крещении Владимира» (конец XI в.) приводится нравоучение, призывающее к отказу от земных благ и к накоплению благ духовных для обеспечения вечного блаженства «на том свете»: «Не скрывайте собе скровищ на земли, идеже (где.— В. Р.) тля тлить и татье (разбойники.— В. Р.) подкопывають, а скрывайте собе скровище на небесех, идеже ни тля тлить, ни татиекрадуть» '. В несколько ином варианте эта фраза звучит в так называемой «Арсеньевской» редакции «Киево-Печерского патерика» (1406 г.): «Не скрывайте собе сокровищ на земли, идеже бо где скровище ваше, ту (там.— В. Р.) и сердце ваше будеть». Своеобразным завещанием великого князя Киевского сыновьям является «Поучение» Владимира Мономаха (около 1117 г.). Оно предостерегает высокородных отроков от ряда недостойных поступков и специально оговаривает: «И в земле не хороните (богатства.— В. Р.), то нам есть грех великий». Как «Повесть», так и «Поучение» с несомненностью доказывают, что уже в Древней Руси сокрытие ценностей в земле — достаточно обычное явление: в первом случае понятие клада настолько ясно современникам, что используется даже для пояснения мысли отвлеченного философского характера, во втором — оно включено в перечень наиболее распространенных «прегрешений». Значительное число свидетельств о зарытии кладов сохранили и более поздние источники. Англичанин Флетчер, посетивший русские земли в конце XVI в., изложил свои впечатления в книге «О государстве Русском», где, в частности, пишет: «Чрезвычайные притеснения, которым подвергаются бедные простолюдины, лишают их вовсе бодрости заниматься своими промыслами, ибо чем кто из них зажиточнее, тем в большей находится опасности не только лишиться своего имущества, но и самой жизни. Если же у кого и есть какая собственность, то старается он скрыть ее, сколько может... иногда зарывая в землю и в лесу, как обыкновенно делают при нашествии неприятельском». Со словами англичанина перекликается запись немца Майерберга, увидевшего Россию в середине XVII в. В своем «Путешествии в Московию» он сообщает: «Деревенские жители, да и сами дворяне, живущие в своих деревнях и поместьях, обыкновенно зарывают свои нажитые деньги в землю, в лесах и полях». Обратите внимание на выделенные нами слова обоих авторов. Они любопытны тем, что подчеркивают распространенность на Руси сокрытия ценностей в обычной, мирной обстановке. Очевидно, не случайно иноземцы отводили место в своих записях о России хорошо известному и на их родине обычаю хранить сбережения в земле. «По-видимому,— пишет известный советский нумизмат И. Г. Спасский,— их поражала именно обыденность этого, так как в странах Западной Европы в те времена зарывали немало кладов — когда возникала в этом необходимость, а в обстановке нормального течения жизни существовали уже более надежные и прибыльные возможности хранения денег». 30 июля 1767 г. начала работу по выработке проекта нового законодательного свода России «Комиссия об уложении». В качестве основного руководства депутатам был зачитан «Наказ» Екатерины II. Статья 276 этого обширного трактата вынуждена признать, что крепостные крестьяне «закапывают в землю деньги свои, боясь пустить оные в обращение; боятся богатыми казаться; боятся, чтоб богатство не навлекло на них гонений и притеснений». Наконец, самым неотразимым доказательством того, что клады отнюдь не плод досужих россказней, являются случаи их открытия в наши дни. Действительность оказывается более удивительной, чем самые увлекательные вымыслы. Земля Белоруссии — своеобразный сейф, который, к счастью, довольно щедро открывает свои дверцы. «Кладовый сезон» республики, приходящийся в основном на период наиболее интенсивных земляных работ, весну — осень, ежегодно дает в целом стабильный урожай — не менее десяти кладов и многие сотни находок единичных монет. Как правило, денежные захоронения обнаруживаются при вспашке поля, рытье котлована под фундамент строящегося здания, прокладке новых и благоустройстве старых дорог, осушении болот, корчевке пней... Порою, однако, выход древнего сокровища на дневной свет сопровождается обстоятельствами, способными поразить воображение.

[Коllекционер]

...1845 г. На окраине г. Борисова была замечена птица, носившая в свое гнездо какие-то блестящие предметы. В нем оказалась груда литовских, польских, прусских и русских монет XVI в. Очевидно, где-то неподалеку был выпахан клад, не замеченный людьми. Птица, привлеченная блеском серебра, стала переносить его в свое гнездо. ...1888 г. У деревни Новоселки Барановичского района Брестской области крот, трудившийся под землей, выбросил на поверхность римские монеты I в. н. э. ...1921 г. Под г. Слуцком женщина, пасшая свинью, с изумлением увидела, как животное вывернуло из-под земли горшок, наполненный ливонскими и нидерландскими монетами XVII в. Случай, казалось бы, неповторимый. Однако еще дважды свиньи выступили в роли удачливых кладоискателей: в 1961 г. (деревня Веска Старобинского района Минской области: польско-литовские монеты XVII в.) и в 1963 г. (деревня Отрубок Докшицкого района Витебской области': серебро Ливонии и Нидерландов XVII в.). ...1964 г. Размытая проливным дождем лесная дорога, ведущая к поселку Косаляки Кормянского района Гомельской области, оказалась устланной восточными монетами IX в. ...1969 г. В урочище «Вельмово» возле деревни Гирдовка Новогрудского района Гродненской области мальчик, случайно копнув землю палкой, наткнулся на клад польско-литовских монет XVII в. Сильные общественные потрясения (войны, вражеские нашествия, междоусобицы, народные восстания и стихийные бедствия) вынуждали людей чаще, чем обычно, вверять свои сбережения земле. Тем не менее клады, как результат тревожной обстановки, составляют сравнительно небольшую часть обнаруживаемых денежных тайников. Как уже отмечалось, зарытие денег в землю — это, прежде всего, обыденный способ их хранения в старину. Повседневность кладообразования доказывается не только свидетельствами современников, но и самим характером монетных захоронений. Прежде всего обращает на себя внимание тщательная, требующая неторопливости и рассудительности, упаковка абсолютного большинства кладов. За редкими исключениями, они заключены в какомнибудь вместилище — сосуде (чаще всего глиняном), ткани, кож.е, бересте. Нередко встречается и комбинированная «тара» — монеты заворачиваются сначала в ткань, кожу, бересту, а затем уже помещаются в сосуд. Иногда горлышко горшка заливается воском или смолой, обвязывается полотном или накрывается старательно подобранным камнем. ...1958 г. При вспашке поля у деревни Свиридовичи Ошмянского района Гродненской области открыт клад, низкопробная часть которого находилась в глиняном горшке, а крупные полноценные монеты, завернутые в ткань, были зарыты на 10—15 см глубже. ...1965 г. Недалеко от г. Дзержинска Минской области найден клад, монеты которого, уложенные в глиняном сосуде, были аккуратно разобраны по номиналам и завернуты в бумагу столбиками по 10 штук.

[Коllекционер]

Распространенность укрытия денег в тайниках вызвала к жизни целую отрасль гончарного производства, специализировавшуюся на изготовлении разнообразных по объему и форме кубышек, способных удовлетворить любой вкус. «Расспросные речи» в Приказе Тайных дел царя Алексея Михайловича сохранили показания Фрола, брата Степана Разина, от 8 июня 1671 г.: «...как он де, Стенька, хотел иттить вверх к Царицыну, а в дому у него никого нет. И он де, все свои письма собрав, и поклав в кувшин денежной (выделено мною.— В. Р.), и, засмоля, закопал в землю на острову реки Дону на урочище на прорве, под вербою». Как правило, клады залегают на небольшой (20— 25 см) глубине и крайне редко обнаруживаются глубже (до 1 м и более). Во втором, нетипичном случае сбережения прятались, по-видимому, без мысли об их скором изъятии из тайника; в первом же, возможно, часто использовались или, напротив, пополнялись. И, действительно, встречаются клады, лишь частично заполняющие сосуды, на внутренних стенках которых порою видны отпечатки бывших в них ранее монет. Иногда в сосуде оказываются предметы, обладавшие совершенно ничтожной стоимостью — одна или несколько мелких монет, изделия из железа и т. п. Очевидно, речь здесь может идти о следах изъятого владельцем сбережения, оставившим в тайнике сосуд в качестве сейфа для будущих вкладов. Распространенность среди широких слоев населения обычая зарытия кладов подтверждается и тем, что большинство из них составляет весьма скромные для своего времени суммы. Итак, клады не относятся к числу особенно редких памятников истории. Тем не менее каждый, впервые узнавший об этом, не может избавиться от чувства некоторого недоумения, порождающего примерно такие вопросы: Чем объяснить «многонациональный» состав большинства кладов? Отчего деньги покидали рынки, вместо того чтобы участвовать в их жизни? Наконец, почему так много монет осталось в земле до наших дней? Попытаемся ответить на них. В ходе торговых операций деньги, реализуя цену товара, выталкивают его из сферы обращения в сферу потребления. На смену исчезнувшему с рынка товару приходит новый, а монета, как платежное средство, продолжает свое бесконечное путешествие, переходя из рук в руки. Во времена, уже ставшие для нас далеким прошлым, для монетного золота и серебра понятие государственной границы было весьма условным. Золотой и серебряный потоки текли из стран, обладающих месторождениями благородных металлов, в страны, не имеющие их, в обмен на различные продукты национального труда последних. В этих условиях монеты теряли свойства денег и сами превращались в товар, выступая лишь как слитки благородных металлов, являющихся предметом купли-продажи. В странах, ввозивших монету, иноземная денежная продукция вновь обретала свойства денег и, «сбрасывая» свой «национальный мундир», осваивала местные рынки на правах того или иного номинала бытовавшей здесь денежно-весовой системы. Но почему все-таки монеты столь часто меняли активную рыночную жизнь на затворничество в тайниках? Дело в том, что денежная масса, требовавшаяся для обслуживания того или иного рынка, колебалась в зависимости от изменений масштабов товарного обращения, роста или падения цен, интенсивности процессов купли-продажи. Рынок не мог привести в более или менее полное соответствие количество денег и товаров даже на самый короткий промежуток времени, так как в обращении всегда имеются товары, продажа которых предстоит в будущем, и деньги, представляющие товары, уже вытесненные в сферу потребления. В связи с колебаниями рыночных курсов общая сумма денег, соответствовавшая потребностям товарооборота сегодня, могла оказаться недостаточной или, напротив, избыточной завтра. Вследствие этого между денежными суммами и массой противостоявших им товаров возникали несоответствия. Излишки денег оседали в земле, превращаясь «до лучших времен» в застывшее мертвое сокровище, которое оживало, как только рынок начинал ощущать денежный голод. Монеты изымались из кубышек и вновь пускались в ход. Таким образом, клады— своеобразные регуляторы нормальной работы рыночных механизмов. Каждый из становящихся известными кладов представляет собой, no-существу, нетипичное, случайное явление. Ведь пряча свои сбережения, хозяин их, разумеется, не допускал и мысли о том, что они могут выйти из-под его власти. Какая же трагическая для владельца клада и счастливая для современного исследователя случайность привела к тому, что монетное захоронение сохранилось до наших дней? Невозможно, разумеется, в каждом конкретном случае ответить на этот вопрос. Несомненно лишь одно: хозяин денег лишился их по самым непредвиденным обстоятельствам — из-за внезапной смерти, вынужденного бегства с места жительства, угона в плен или же просто потеряв ориентиры тайника. Монетные клады — очень специфические и содержательные памятники, беспристрастно отражающие состав и закономерности денежного обращения, международные и внутренние экономические, политические и культурные связи той или иной страны в определенный период. Клад не только ставит перед исследователем ряд сложных проблем, но и подсказывает пути к их решению. В отличие от археологических материалов, добываемых путем планомерных раскопок, превращение клада в находку — результат совпадения целого ряда счастливейших случайностей. Случайно то, что в свое время кубышка с монетами была спрятана именно в этом, а не в другом месте; случайно то, что ее владелец не смог использовать накопленные деньги и, против своей воли, оставил их в наследство любознательным потомкам; случайно, наконец, и то, что лемех плуга, ковш экскаватора или лопата землекопа подняли именно, тот пласт земли, который уже однажды, века назад, был потревожен при зарытии сокровища... Именно поэтому необходима особенно тщательная и бережная регистрация этих замечательных памятников. Ведь, несмотря на сравнительную многочисленность, каждый из них по-своему уникален. Как среди людей невозможно найти двоих с одинаковыми отпечатками пальцев, так и среди кладов исключена вероятность встречи с абсолютными близнецами. Любому покажется абсурдным утверждение, что из книги, не нанеся ей при этом ущерба, можно вырвать одну или несколько страниц на том основании, что все они отпечатаны на бумаге одного качества, одинаковым шрифтом, одной и той же типографской краской. Совершенно очевидно, что столь варварское обращение с книгой нанесло бы вред не только ее объему, но и содержанию. А ведь каждый клад — своеобразная книга из библиотеки отечественной истории, «выпущенная» только в одном экземпляре. Расхищение клада или даже «самые незначительные» изъятия из его состава являются не только нарушением действующего законодательства, но и нанесением невосполнимого ущерба науке. Гражданский долг каждого, нашедшего клад или узнавшего о его открытии,— собрать максимальное количество монет, сохранить сосуд (или хотя бы его обломки) для передачи в ближайший государственный музей. Автор: В.Н.Рябцевич книга "О чем рассказывают монеты"